Рассказ "Барин"

Дмитрий Александрович вышел на порог своего дома, сладко потянулся. Наконец то настала настоящая весна, даже вечная лужа на разбитой подводами дороге высохла. Ярко светило солнце, природа просыпалась, настроение барина было лучше некуда. Он сошёл с крыльца, опрокинул на себя пару ведёр воды у колодца. Весна струилась по венам, как соки по стволу дерева.
Дмитрий Александрович был уже немолод, ему недавно исполнилось тридцать, но первый по-настоящему тёплый день после затяжной зимы пробудил в нём восемнадцатилетнего повесу. Он огляделся вокруг, ища выхода своей энергии. В сарае кузнец молотил с утра пораньше по своей наковальне. Приказчик отчитывал за забором мужиков. А в самом углу двора полоскала в тазу бельё прачка. Барин не помнил, как точно её звали. То ли Прасковья, то ли Аксинья. Он видел её несколько раз, знал, что она стала прачкой совсем недавно, осенью. Но тогда ему было не до неё: приёмы, кредиторы, зимняя меланхолия и всё такое... Сам то он вернулся в поместье отца только в прошлом сентябре, а до этого не бывал в родных краях с тех пор, как его отправили в Петербург на учёбу мальчиком.
- Эй, милая, как тебя... - позвал Дмитрий Александрович.
Прачка повернулась, испуганно посмотрела на него.
- Вы мне, барин?
- Тебе, тебе. Ты ведь Аксинья? - спросил он, приблизившись. На ходу он стянул с верёвки полотенце и начала вытираться.
- Анфиса я, - ответила она, скромно потупившись. На вид ей было лет двадцать. Дмитрий Александрович видел её руки, выглядывающие из-под закатанных рукавов рубахи, босые ступни и лицо. Её кожа была бела, но видно было, что через пару недель она покроется крестьянским загаром и станет смуглой. Она была черноглаза, с яркими молодыми губами. Руки и ступни её были грубыми от работы, а вот лицо - вполне милое, по-деревенски открытое, не испорченное модой а-ля парижская аристократка, умирающая от малокровия. На ней была надета широкая рубаха и длинная юбка, которые скрывали её фигуру полностью. Ему стало вдруг жутко любопытно, что такого прячется под этой грубой одеждой. Он раздел не меньше сотни столичных женщин и в мельчайших деталях представлял себе женское тело, но такого он ещё не пробовал.
- Анфиса, - он лихорадочно придумывал, как бы ему затащить её в постель, - в гостиной пятно кто-то на ковёр посадил, нужно срочно убрать.
- Как скажете, барин, - ответила Анфиса, зачерпнула ведро воды, взяла щётку и заспешила в дом. Следом за ней пошёл Дмитрий Александрович.
Он вошёл в гостиную и увидел, что Анфиса стоит на коленях, оттирая что-то с ковра. Это он удачно ляпнул, гости всегда что-то портят, поэтому она нашла пятно на дорогом ковре сразу же. Она была повёрнута спиной к нему, он видел согнутую спину и голые пятки, выглядывающие из-под юбки.
Барин сел в кресло, наблюдая, как она натирает ковёр. Она ритмично покачивалась, водя щёткой туда-сюда и он смог заметить, что под тяжёлой тканью скрывается вполне спелая грудь. Она билась внутри рубахи в такт движениям, и это заводило Дмитрия Александровича. Он почувствовал, как в штанах встаёт член, отлёживавшийся всю зиму.
Несколько минут он наблюдал за ней, гадая, как же всё-таки она выглядит без одежды. Наконец она встала.
- Всё готово, чисто... Я пойду? - она говорила всё так же тихо.
Дмитрий Александрович, задумавшийся о том, такие же красивые у неё лодыжки и бёдра, как щиколотки, вздрогнул. Надо было что-то придумать, чтобы не отпускать её.
- А теперь возьми щётку и ототри пятно вот здесь. Он указал на подлокотник кресла. Анфиса подошла ближе.
- Где? - спросила она вглядываясь в обивку.
- Да вот же, - ткнул пальцем Дмитрий Александрович в несуществующее пятно.
Она наклонилась ещё ниже, прищурившись, и тут он обхватил её за талию и усадил на колени.
- Пустите, - испугалась Анфиса, начала вырываться. Но он держал крепко.
- Куда же ты? Я только поговорить с тобой хочу, о делах деревенских.
- С приказчиком о таком барин разговаривает, а я простая прачка, - она дрожала, он чувствовал ладонями, как она напряжена.
- Да что он знает, старый дурак. Ты вот что мне скажи, есть в деревне красивые бабы?
Анфиса посмотрела на него, как на сумасшедшего, даже перестала дрожать.
- Ну... есть. Мария, дочка Семёна охотника, первая красавица, на выданье. Ивановы дочки, Настя и Ульяна красивые... - она тщательно вспоминала и готова была продолжать, но Дмитрий Александрович перебил её.
- А они такие же красивые, как ты? Если хоть каплю не такие, ты их не перечисляй!
Анфиса залилась краской и снова задрожала.
- Да что вы, я дурнушка, меня и замуж никто не берёт. Родители не могут приданое собрать, вот на меня внимание и не обращают.
Дмитрий Александрович расхохотался.
- А если бы за тебя давали воз соболей, ты бы стала красивее? Что за вздор! Да ты красавица!
- Не смейтесь надо мной, барин, - ещё тише сказала Анфиса и спрятала глаза.
- А я и не смеюсь, - он решил перейти в наступление, так как пень дымился уже вовсю. Эта скромность возбуждала его неимоверно.
- Наверное, парни со всей деревни так и вьются за тобой? Признавайся барину, было у тебя или ещё нет?
- Не вьются, но пару раз было... - она покраснела совсем густо.
- С кем? - Дмитрий Александрович почувствовал, как его дыхание сбивается от возбуждения, - рассказывая, а я тебе на приданое сорок метров парчи отмерю.
Ещё один быстрый взгляд, предназначавшийся безумцу и Анфиса, пересилив себя, начала.
- Первый раз у меня было с подмастерьем кузнеца. Я тогда пошла к нему косу чинить, а кузнеца не было дома. Так мне подмастерье всё починил и говорит, мол, давай я с тебя денег не возьму, а ты мне за это сиськи покажешь. Ну, какие у меня тогда сиськи то. Ума то тоже не было, я возьми, да и подыми рубашку. А он засопел, облапил меня, к печи прижал и начал юбку задирать. Я было вырываться начала, испугалась, а он говорит, вот прямо как вы, барин, что подарит мне заколок витых. Ну я смирно стала, наклонилась, к печи лбом прижалась и жду,а он мне подол задрал, чего-то там щупал-щупал, а потом как засадил. Я сначала и не поняла, что-то горячее, здоровое, твёрдое. У меня от боли аж искры их глаз посыпались. А он давай меня ебсти. Я только оклемалась от боли, а он весь затрясся, ко мне прижался, меня сжал и застонал. Я уж думала плохо ему, пожалела его, бедного. А он вытащил из меня елду, штаны быстро застегнул и спрашивает, мол, сколько мне лет, стал просить, чтобы я батьке не рассказывала. Заколок подарил и даже гребешок. Ну я всё взяла, косу забрала, да и домой пошла. Потом, правда, внизу болело несколько дней, но прошло.
- Так, - Дмитрий Александрович показалось, что в штанах всё разогрелось настолько, что скоро член прожжёт дыру и выскочит наружу, - парчу ты уже заработала. Теперь расскажи, кто второй то был?
Анфиса, и до того, потупившаяся, ещё глубже уткнулась в пол.
- А второй, гость вашего батюшки один. Я тогда ещё у вас не работала, так он, когда на охоту ездил, меня встретил в лесу, я там ягоду брала. Спросил, кто такова, тоже хвалил, говорил, что красивая. Но я же знаю, что раз меня замуж не берут, значит некрасивая. А потом слез с лошади, усадил рядом, попросил ягодой накормить, как дитя малое, будто сам не мог поесть. Я его с руки то начала кормить, а он под юбку мне залез. Я его кормлю, а он чего-то там шерудит. Потом раскраснелся, повалил меня на полянку, юбку задрал и начал ебсти. Мне в тот раз совсем не больно было, только сначала чуть-чуть. А потом даже приятно, как-будто тянет кто-то внизу. Я лежала под ним, уже хотела попросить его отпустить меня домой, а то смеркалось, а он как закричит вдруг, задёргается, повалился на меня и только дышит часто. Я уж думала, помирает. А он встал, штаны тоже застегнул, и молча ушёл. Я оправилась, а то он меня липким всю залил, и когда успел, собрала ягоду и домой пошла. Вот и всё.
- А тебе не было разве приятно?
- Нет. Ну, чуть-чуть. Как будто гладит кто-то ласково, а я сплю утром и вставать никуда не нужно.
- Ясно. И что же они там у тебя такого нашли? - спросил Дмитрий Александрович.
- Не знаю. Я уж думала, думала, так и не поняла.
- А давай посмотрим, - вдруг предложил он и потянул подол вверх. Анфиса почти не сопротивлялась, только старалась не смотреть ни на оголившиеся свои ноги, ни на барина. А вот он вмиг вспотел. Аппетитные ножки, какие ни разу не видел он у кисельных питерских барышень, белые полные ляжки, кустик тёмных волос на лобке и замечательные срамные губки, выглядывающие скромно. Он почувствовал лёгкий аромат женского естесства, который закружил ему голову. Анфиса сидела смирно, но казалось по её напряжённому телу, ослабь он хватку, и она тут же вскочит и убежит. Поэтому одной рукой он всё так же крепко держал её за талию, а второй спустился в тёплую промежность. Пальцами он раздвинул её губки, потрогал горошинку клитора, проник одним пальцем внутрь. Там было не слишком мокро, но жарко.
- Сними рубаху, - попросил он, - одной ведь парчёй не составишь приданое, давай я тебе ещё и сапожки новые подарю, - зашептал он.
Анфиса не двигалась, но он расценил это как согласие на любые действия. Он потянул завязки, начал стягивать с неё рубашку. Как только рубашка улетела на пол, Дмитрий Александрович увидел две налитые грудки-яблочки, крепкие, круглые, с розовыми сосочками. Он пожалел, что не может двумя руками обхватить их, но тут же начала мять их свободной ладонью. Они были мягкие, тёплые, совсем ещё девичьи. Если верить её рассказам, то он первый, кто видит их. Кузнец и какой-то из гостей отца только имели её, а не раздевали. Барин поцеловал сначала один сосок, затем другой. Они были приятны на вкус, пахли свежестью. Рук катастрофически не хватало. Он сильнее обнял её, так, что развернул её спиной к себе. Теперь он мог ласкать её внизу одной рукой, а другой мять груди, крутить соски, ласкать мягкий живот Анфисы.
Теперь она сидела ровно на его шишке и возбуждённый член упирался в её ягодицы. Она даже повертела задом, пытаясь избавиться от тычущегося в неё твёрдого ствола, но Дмитрий Александрович только сильнее прижал её к себе.
- Что чувствуешь, - спросил он, забирая весь её аккуратный передок в ладонь.
- Тепло... - прошептала она, - и стыдно.
- Зато потом не стыдно будет в новых сапогах замуж выходить, - подбодрил он.
Через несколько минут Дмитрий Александрович почувствовал, что, как бы наивна не была Анфиса, но возбуждение ей не чуждо. Внизу у неё стало мокро, пальцы входили в передок легко, как по маслу. Он засунул один внутрь, ощутил, как там жарко и скользко, как сдавливают его стенки. Совсем нерастянутая.
- А когда, говоришь, ты с кузнецом то и с гостем еблась? - спросил он.
- Так с кузнецом года три назад, а с барским гостем прошлым летом.
- А тебе что, подружки не рассказывали, зачем мужики баб ловят в лесу?
- Так нет у меня подружек, я же одна в семье, кручусь, как пчёлка, помогаю родителям, вот и некогда мне беседы вести.
Дмитрий Александрович заметил, что голосок её дрожит, срывается, и уже совсем не от страха. Он усилил ласки, поцеловал её в шею. Чудо, а не девка. Уже, вроде, и не девка, а всё рассуждает, как нецелованная. И откуда такая дикая в деревне взялась.
Больше Дмитрий Александрович терпеть не мог. Он выпростал из штанов член, вывалил его как раз между ног Анфисы. Она отвернулась, чтобы не видеть его, снова смутилась. Он вытащил руку из её пизды и, мокрой, стал дрочить.
- Посмотри, а то еблась два раза, а мужского хуя в глаза не видела, - приказал он ей.
Анфиса послушалась. Она опустила глаза и стада смотреть, как барин дрочит. Кожа с головки опускалась вниз, а затем он снова надвигал её, пряча под ней красное навершие. Она была заворожена этим зрелищем. Дмитрий Александрович мог видеть её алые щёки, но взгляда она теперь не отрывала от члена.
- Привстань, - приказал он.
Она послушно подняла зад. Он нашарил вход, вдвинул туда головку. Затем отпустил наконец член, взял её за талию и медленно насадил на член. Она застонала. Всё таки она была совсем ещё нерастянута. Он чувствовал, как раздвигаются стенки, как он скользит внутрь неё. Она ещё не опустилась полностью, а уже начала снова вырываться. Но он не пустил её, она так и опустилась до самого конца, член спрятался внутри её мокрой щели с тянущим звуком.
Он дал ей посидеть минутку, чтобы она привыкла к новым ощущениям, затем наклонил её вперёд, сам откинулся на спинку кресла. Руками он держал её за талию, толкнул вперёд, отчего она слезла с его члена наполовину, а затем резко притянул к себе. Она со стоном снова насадилась на член. Анфиса была лёгкой, ему почти не требовалось усилий, чтобы трахать её, хотя она в этом участия не принимала. Её волосы растрепались, падали лицо, сиськи колыхались в такт движениям. Она тихонько постанывала, когда он особенно глубоко проникал внутрь.
Так они трахались минут пятнадцать. Дмитрий Александрович ещё в студенческие годы гордился тем, что мог долго, а теперь, когда он подрастерял пыл, он мог получать удовольствие и по часу. Вот и сейчас он закрыл глаза, отдавшись ощущениям скользящей мокрой пизды по своему члену, он ощущал капли смазки, которые эта молодая, но всё-таки похотливая девка пустила по его бёдрам. Анфиса всё ещё стонала, но тональность изменилась. Это уже не были стоны боли, она стонала явно от удовольствия. Хлопки, с которыми его живот бил в её задницу, становились всё резче, она подмахивала ему задом, теперь уже совсем не стесняясь.
Внезапно Анфиса распрямилась, облокотившись на полулежащего барина, она ухватилась руками за подлокотники кресла, ногами уперлась в пол. Её забила крупная дрожь, как она её ни унимала. Из горла полился протяжный стон. Ноги задрожали и она упала на член, но опёрлась на подлокотники и начала насаживаться уже сама. Дмитрий Александрович почувствовал, как по её нутру прошла дрожь, её всю забило, его член она обхватила очень туго. Несколько секунд и всё кончилось. Она пришла в себя, попыталась вскочить, но ватные ноги подвели её. Она обхватила руками лицо, стыдясь того, что сейчас кончала так бурно, да и не осознала она ещё, что именно кончала. Ей было одновременно и очень хорошо, и дико стыдно.
Дмитрий Александрович почувствовал, что сам сейчас от этой сцены кончит. Он поднял Анфису на руки, его рука угодила в мокрое, растекающееся по её бёдрам. Он усадил её на кресло, а сам встал над ней, поставив колено на подлокотник. Резко раздвинул её руки, которыми она закрывала лицо, заставил открыть рот, и задвинул член в её ротик. Она была так обескуражена, что не сопротивлялась, только широко открытыми глазами смотрела на него. Он сделал несколько фрикций и сперма полилась в её рот. Он застонал, не имея сил сдерживаться, начала дрочить член. Спермы было так много, что Анфиса не успевала её глотать. Она выливалась изо рта, текла по подбородку, капала на грудь. Несколько капель попали на юбку. Анфиса не смела утереться, пока Дмитрий Александрович расслабленно водил хуем по её губам.
Наконец он пришёл в себя, отодвинулся от Анфисы, протянул ей полотенце. Она торопливо обтёрла лицо.
- Парча и сапоги, это, конечно, хорошо. Но как выходить замуж без украшений? - как бы разговаривая сам с собой рассуждал Дмитрий Александрович, - давай-ка я подарю тебе золотые серьги и ожерелье. Я их из столицы, между прочим привёз, Анфиса.
- Да что вы, барин, вы и так мне царские подарки сделали, - пролепетала она.
- Ты, Анфиса, мне не перечь. Сказал подарю, значит подарю! Но ты, конечно, тоже кое-что должна для меня сделать.
- Что, барин?
Дмитрий Александрович молча поднял её с кресла, развернул спиной к себе, поставил коленями на сиденье, так, чтобы руками она оперлась на спинку. Затем задрал юбку. Перед ним был великолепный белый сочный зад. Он не удержался и смачно шлёпнул по нему ладонью. На белоснежной ягодице тут же расцвёл отпечаток. Анфиса ойкнула. Дмитрий Александрович развёл руками в стороны налитые полушария, наслаждаясь видом мокрой насквозь промежности Анфисы. Он провёл рукой по срамным губам, собрал влагу, прошёлся пальцами по бугорку клитора, нырнул в разработанную своим членом глубину. Но привлекало его сейчас другое. Узенькая дырочка ануса, девственная и нерастянутая, манила его. Он попробовал её пальцем. Анфиса испугалась и попробовала отодвинуться, но Дмитрий Александрович снова шлёпнул её, на этот раз посильнее. Она снова покорно выпятила задницу, не понимая пока, чего он от не хочет.
Дмитрий Александрович снова провёл ладонью по влажным губам Анфисы, а затем хорошенько смазал её анус её же выделениями. Приставил член к дырочке и медленно пошёл внутрь. Анфиса напряглась, заойкала, но новый шлепок заставил её уткнуться в обивку кресла лицом. Головка входила туго, пришлось раздвигать ягодицы руками. Наконец, преодолев сопротивление узенького колечка, головка проскользнула внутрь. А туда, куда прошла головка, пройдёт и весь член. Эту истину Дмитрий Александрович выучил ещё в студенческие годы. Он несколько мгновений подождал, пока её задница привыкнет к новому ощущению, а затем двинул член дальше. Анфиса стонала глухо в обивку, всем телом пыталась уйти от этого проникновения, но Дмитрий Александрович держал её крепко. К тому же, видимо, желание обладать украшениями было хорошим мотиватором.
Целую минуту пришлось потратить на то, чтобы член вошёл полностью. Наконец Дмитрий Александрович коснулся животом прохладных ягодиц Анфисы. Весь член был внутри, обхваченный тугим анусом. Он начал движение обратно. Анфиса застонала, но на этот раз боли в этом стоне было меньше, было в нём и облегчение.
Он выдвинул член почти полностью, оставив только головку внутри, и тут же задвинул её снова, на этот раз быстрее. И повторил это снова, и снова. Анфиса всхлипывала глухо, но приподнимала зад, чтобы ему было удобно, придерживала юбку руками. Член внутри расходился. Стенки ануса давили сильно, доставляя неимоверное удовольствие. Дмитрий Александрович понимал, что делает Анфисе больно, но остановиться уже не мог. Он всё ускорялся, пока сперма руженймы залпом не выстрелила, заливая все внутренности Анфисы. Она не удержалась и закричала в голос. Может, от боли, а может от ощущения горячего потока в заднем проходе, который сейчас хлестал из головки.
Выплеснув всё, что оставалось в члене, Дмитрий Александрович оставил в покое задницу Анфисы. Она облегчённо вздохнула, когда раздирающий ствол наконец вышел из неё. Он усадил её на кресло, так, чтобы задница чуть свисала с сиденья, а сам сел прямо на пол между её ног. Перед его лицом оказалась мокрая промежность девки, с красным от долгой работы колечком ануса. Анфиса всё также избегала смотреть ему в лицо, но он и не искал её взгляда. Он уставился на анус, из которого вытекала липкая тягучая струйка спермы. Анус жемчужно блестел, несколько капель упали на ковёр. Вдоволь насмотревшись на это зрелище, Дмитрий Александрович встал.
- Приберись тут, оденься и позови мне приказчика. Вечером зайдёшь за подарками, как я обещал.
Анфиса, торопливо одеваясь, кивала головой.
- А там, может быть, и ещё что-нибудь подарю, - сладко потягиваясь сказал барин, - если настроение будет.